Режиссер трех доков о шведском классике делится опытом многолетнего погружения в материал
текст: Наталья Серебрякова
© Festival de Cannes
«Бергман» Яне Магнуссон вышел в российский прокат пару месяцев назад, но, вернувшись на этой неделе к теме Бергмана, мы решили опубликовать интервью с режиссером этого документального фильма (тем более что 17 ноября в галерее на Солянке пройдут паблик-ток с режиссером и показ другой ее картины — «Вторжение к Бергману»). Наталья Серебрякова встретилась с ней во Владивостоке, на фестивале «Меридианы Тихого», и поговорила о триумфальном 1957-м в жизни Бергмана. А также узнала анекдоты из истории создания двух других фильмов бергманиады, снятой Магнуссон.
— Почему вы решили снять второй фильм о Бергмане?
— Ох, хороший вопрос — я уже, честно говоря, очень устала от этой темы (смеется). Короче, когда я закончила работу над первым фильмом, то заметила, что две, пожалуй, самые известные картины Бергмана — «Седьмая печать» и «Земляничная поляна» — сняты в один год — 1957-й. Я подумала, что кому-то, наверное, нужно снять фильм о Бергмане в 1957-м — но это уж точно буду не я, потому что ну сколько можно. Но по мере приближения столетнего юбилея Бергмана ко мне поступали запросы, и мой продюсер поинтересовался, не хочу ли я снять о нем фильм именно к столетнему юбилею. И тогда я сказала: «Если можно снять фильм о 1957-м, то я согласна!»
Когда я начала исследовать материалы, то увидела, что 1957-й был едва ли не самым продуктивным годом для Бергмана. В этом году были сделаны две большие театральные постановки, две радиопьесы, один фильм для телевидения и еще один игровой фильм. А кроме того, он преподавал в муниципальном театре Мальмё. В 1957 году Бергман был женат на Гун Грут, но одновременно состоял в связи с Биби Андерссон. Также в ходе работы я выяснила, что в том же году он познакомился с Кяби Ларетей, которая стала его четвертой женой, и с Ингрид фон Розен, которая стала его последней женой. И у него на тот момент было шесть детей.
Потом я обнаружила, что очень сложно найти людей, работавших с Бергманом в 1957 году. Если бы я не нашла спикеров, которые могли свидетельствовать в фильме, то ничего хорошего не получилось бы. И тогда мы вышли на Йёсту Экмана: это очень хороший потомственный актер, он работал ассистентом режиссера у Бергмана, когда ему был всего 21 год.
Кадр из фильма «Бергман»© Festival de Cannes
— А первый фильм, «Вторжение к Бергману», тоже вырос из какого-то случайного открытия?
— На самом-то деле он — второй. Там все началось с аукциона. Когда Бергман умер, его дом на Форё и все, что находилось в этом доме, были выставлены на торги. Почти все лоты были куплены одним человеком, норвежским нефтяным миллионером. Он все купил — и отправил обратно на Форё. Все предметы, которые были в доме, внесли в каталог, инвентаризировали — кроме содержимого одной комнаты, его домашнего кинозала, где было более 1700 кассет. Я подумала: «Почему? Это же самая интересная комната». И я спросила, можно ли мне с тремя друзьями заняться каталогизацией этой комнаты. Нам разрешили.
Тогда мы позвонили некоторым режиссерам, чьи фильмы стояли у него на полке, и спросили: «Послушайте, ваши фильмы — в коллекции Ингмара Бергмана, может быть, вы хотели бы с нами об этом поговорить?» И все так обрадовались, было впечатление, что им дали какую-то Нобелевскую премию по кино. В итоге у нас получился шестичасовой мини-сериал, который называется «Видео Бергмана». Но оказалось, что все эти именитые режиссеры хотели поговорить о Бергмане, а не о своих фильмах из его коллекции. И в итоге, когда мы смонтировали сериал, оказалось, что у нас очень много материала, нигде не задействованного, в котором режиссеры говорят об Ингмаре Бергмане. Тогда мы сделали фильм «Вторжение к Бергману». И вот он стал известен и побывал на фестивале в Венеции. Я думаю, это связано с тем, что у фильма обычно по умолчанию более высокий статус, чем у сериала, — а у видеокассет еще более низкий статус (смеется).
— Вы много времени провели в архивах, работая над новым фильмом?
— Ох, у нас было около 400 часов архивного видеоматериала. И моя помощница, которая работала с архивами, отсмотрела все это — но не видела ни одного фильма Бергмана. Теперь, наверное, она что-то уже посмотрела, хотя не факт: думаю, что она немного от него устала. Мы все устали от Бергмана.
Кадр из фильма «Бергман»© Festival de Cannes
— Но вы-то наверняка смотрели все. Какой из них ваш любимый?
— Я, кстати, не так уж много смотрела. И, скорее, у меня много любимых сцен. Например, в фильме «Девичий источник» есть фантастическая сцена, где Макс фон Сюдов ломает березку. Я могу посоветовать человеку, который никогда не смотрел фильмы Бергмана, начать с «Лета с Моникой». Но самый большой шедевр, конечно, — «Персона».
— Как восприняли ваш фильм зрители? Их не шокировало то, что Бергман в юности симпатизировал Гитлеру?
— Так Бергман сам об этом пишет в своей автобиографии, он об этом говорил и в интервью. Все это знали. Но в Швеции принято этот факт замалчивать. Я думаю, что публика была шокирована не тем, что Бергман симпатизировал нацистам, а тем, что я осмелилась говорить об этом. Ведь Бергман в своих симпатиях к нацистам был не одинок в Швеции. Но практически только он один говорил об этом открыто, он это признавал: «Да, я поддерживал фашизм, но теперь я в этом раскаиваюсь». Меня больше шокирует, что никто не говорит о том, о чем сам Бергман хотел бы говорить. В Швеции Бергман стал таким идолом, что даже когда он сам говорит: «Да, я был плохим отцом, неверным мужем», — люди просто затыкают уши и продолжают его превозносить.
— То есть в Швеции Бергман — как Лев Толстой в России?
— Нет, Толстой у нас — Стриндберг. Бергман, скорее, как Тарковский.
— В вашем фильме говорится, что Бергман во многом фальсифицировал собственную биографию. Например, на самом деле его никто не бил и не унижал…
— Бергман — фантастический рассказчик, он прекрасно знал, как рассказ нужно дополнить, чтобы он был еще лучше. И он этим и занимался. Я думаю, что не очень красиво настаивать на том, что этот дополненный рассказ и есть истинная история.
