«Счастливый Лазарь» Аличе Рорвакер — новый фильм о том, что только чудо может спасти старые формы кино
текст: Гордей Петрик
© Tempesta
В горах Италии живет своей жизнью деревенька под недвусмысленным названием Inviolata (с латыни — «нетронутая»). Юноши поют серенады под окнами домов, в которых по пять красавиц на комнатушку. Молодые выходят замуж, но решают остаться в деревне. Старики вспоминают о непримечательной молодости. Едва ли совершеннолетняя мать-одиночка водит за собой повсюду двоих детей. В долгах как в шелках, люди сплетничают о загадочной маркизе де Луна. Во время своих редких визитов в поместье она учит крестьян, безвозмездно снабжающих ее табаком и чечевицей, читать и сервировать стол, рассказывает истории о католических святых и праведных мучениках, читает проповеди об этикете и хороших манерах. Куда чаще в деревню по серпантину приезжает управляющий: он раздает ребятне по конфете за подзатыльники, шутит с деревенскими про маркизу и тут же выписывает им очередную недоимку. Цепочку эксплуатации замыкает простосердечный (а часто просто глупый) Лазарь, безотказный трудяга с большими глазами, полными любви к миру и преданности всякому, кто встретится на пути.
Сын маркизы, капризный миллениал (впрочем, время действия в фильме крайне условно) Танкреди в футболке с прикольным принтом и с обесцвеченными волосами (итальянская YouTube-звезда грузинского происхождения Лука Чиковани), из барской прихоти называет Лазаря единокровным братом, посвящает его самодельной рогаткой в рыцари и преломляет с ним хлеб. Лазарь доверится, но вскоре умрет. И попадет в мир иной — пролежав годы в траве под обрывом, он воскреснет в эпоху капитализма, урбанизации и люмпенизации. Усадьба реквизирована банком, его бывшие соседи по деревне теперь — свободные люди — городские жулики и оборванцы, да и аристократ Танкреди мало чем отличается от них. Первые люди, которых видит Лазарь, вышедший из своей мистической комы, — безработные, выносящие мебель из поместья маркизы (одного из них играет Сержи Лопес — Гарри, друг, желавший вам добра). Последние — озверевшие обыватели из вестибюля банка, куда блаженный юноша приходит в финале за справедливостью для своих обнищавших хозяев.
© Tempesta
«Счастливый Лазарь» поначалу выглядит точь-в-точь как фильмы братьев Тавиани и Эрманно Ольми, которые описывали в своем кино неизменную рутину пролетарской жизни под солнцем Сицилии. Герои Рорвакер, буквально застрявшие в прошлом, воспроизводят типичные ситуации из какого-нибудь «Отца-хозяина» и «Дерева для башмаков». Там будто бы застывший внешний мир был своеобразной проекцией мира внутреннего. Он был сер и невзрачен, но радостные моменты были непременно отмечены сиянием солнца. Ближе к концу Рорвакер откажется от этой формулы: в ее новом мире, где все отчуждено ото всего, натуре не до чувств людей, она равнодушна к ним (показательно, что в городе бывшие батраки утрачивают знание полезных трав, бесхозно растущих повсюду). Среди актеров «Лазаря» (вполне в духе неореалистической традиции) почти нет профессиональных, зато много подобранных на итальянских улочках бездомных, внешне точно таких же, как и во времена Росселлини. И солнечный свет падает на их опухшие лица сегодня не менее киногенично, чем полвека назад.
© Tempesta
Рорвакер не только говорит на языке старых фильмов, но и мыслит давно устаревшими категориями (как вам, к примеру, достойный одновременно Феллини и Рабле эпизод, в котором за бродягами сбегает органная музыка из собора, куда их, презренных, не пустили?). Она тяготеет к эпической форме, той, что была свойственна Тонино Гуэрре (особенно ближе к старости). Ее образы обусловлены внутренним, разделяющим фильм на две части, эпиграфом, стилизованным под апокриф (в интервью Рорвакер часто упоминает Франциска Ассизского и, конечно, евангельского Лазаря). «Капитализм» равно «голодный волк». «Эдемская добродетель» — «пейзанин». Аристократия же несет черты карикатурного Носферату, не живущего и не умирающего кровососа (да, народнический пафос тут вполне уживается с тонкой иронией).
© Tempesta
Когда-то Сергей Добротворский назвал статью о позднефеллиниевском «И корабль плывет» «Сказочник перебивает пророка». Этот заголовок не менее актуален в отношении «Счастливого Лазаря», его экстатической интонации и меняющихся по ходу действия авторских намерений. Неоправданный режиссерский трагизм, простые, как плакат, метафоры, двухчастная анахронистическая структура, бездна персонажей, разбросанных по двум эпохам, выглядят сегодня таким же анахронизмом, что и винтажные штаны Лазаря или аристократические ужимки маркизы. Фильм Рорвакер похож на старческие, весьма категоричные фильмы о сумерках человечества, где лобовая ирония сочетается с самоцитированием — последним, что может предложить режиссер, — и обретает форму фарса. Но Аличе Рорвакер еще слишком молода, чтобы заводить мелодию о старом добром, тем более — воспринимать свои работы как значимый культурный пласт, от которого можно отталкиваться. Ее культурный пласт — само кинематографическое прошлое, полное несогласованностей, лакун и внутренних противоречий (как и «Счастливый Лазарь»).
Она предана кино и его старым формам, так же как ее герой — своим эксплуататорам.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ
