Патриоты не едят пармезан

Сначала дефицит, потом обжорство, а теперь уничтожение продуктов питания: в России пища всегда было инструментом власти. А котлета по-киевски теперь называется куриная ножка в панировке. Либеральный российский политолог ел в немецком ресторане голландскую сельдь. И она ему так понравилась, что он написал в фейсбуке, что российская сельдь является слабой копией голландского оригинала, настоящей сельди, платонова эйдоса, как впрочем и многие другие русские деликатесы. Но потом эта сельдь стала у него поперек горла. Патриотическая фейсбук-общественность разбушевалась, как Северное море зимой. Сравнение с эйдосом они нашли абсолютно не смешным, зато крайне предательским и прямо-таки дебильным: вот они какие, либералы, они ненавидят все русское, глумятся над ним, даже если это всего лишь селедка. Вероятно, автор затронул какой-то важный российский нерв в желудке. Собственно, в России никогда не едят просто так, чаще всего едят как-то политически. Постоянно какому-то продукту питания придается особое символическое значение. Сегодня это, например, запрещенный сыр пармезан. А в полуголодное время в конце восьмидесятых годов это была колбаса. Колбасные поезда и колбасные автобусы привозили в Москву и Ленинград колбасных туристов из провинции, которые скупали ту самую колбасу и прочие вполне нормальные продукты питания, так что Советское правительство в конце концов ввело продуктовые талоны для жителей города. «Три колоска» — так звучал смертный приговор Тот, кто не жил в хоть как-то снабжаемой столице, вынужден был довольствоваться гнилой картошкой, березовым соком и разваривающимися в месиво «макаронными изделиями». Но к этим продуктам, этим издевательствам над итальянским эйдосом Maccheroni, я еще вернусь. Начавшийся в то время массовый выезд в Израиль и на Запад сегодня все еще презрительно называют «колбасной эмиграцией». Желание хорошо есть не пользуется в России доброй славой. Когда положение стало слишком плохим, на помощь пришел Запад с замороженными «ножками Буша» из Америки и «гуманитаркой» из ФРГ. К всеобщему унижению серые грузовики бундесвера, перевозившие гуманитарную помощь, вызывали нехорошие воспоминания о второй мировой войне. Нехватка продуктов питания в позднее советское время ни в коем случае не была трагической случайностью, а скорее логическим следствием советской практики использовать пищу как инструмент власти. Всего за несколько лет после Октябрьского путча в аграрной Российской империи большевики разрушили своим  раскулачиванием, военным коммунизмом и коллективизацией сельское хозяйство, чтобы из реакционных крестьян сделать прогрессивных промышленных рабочих. Так как это все равно не получалось, Сталин в 1932-33 годах организовал голод, унесший до 8 миллионов жизней, в основном в сельской местности. Отряды НКВД отнимали у голодающих, которые не имели права покидать места своего проживания, все запасы и посевной материал. Тот, кто брал с колхозного поля буквально «три колоска», подлежал расстрелу.